У меня есть одно свойство: при личном общении я умею располагать человека к себе. Я этим свойством постоянно пользовался, когда работал в школе: именно я мог найти общий язык с самым тяжёлым ребёнком, с которым никто другой не мог справиться. В случае драк и всяких неприятных разборок между детьми я умел усилием воли заставить их помириться между собою. Обидчик под моим воздействием на виду у всего изумлённого класса просил прощения у обиженного, хотя за несколько минут до этого орал, что ненавидит, что убьёт… Как это у меня получалось, не знаю, но получалось. У меня был сосед, о котором можно сказать только так: это был совершенно непутёвый человек. Он умер двадцать лет тому назад, и о нём сейчас уже никто не вспоминает в нашем доме, потому что вспомнить нечего. Все воспоминания были бы только плохими: беспробудный пьяница и скандалист. Так вот: я с ним дружил, а он во мне души не чаял. Он часто ко мне приходил домой и беседовал на всякие интеллектуальные темы, или мы с ним на скамеечке перед домом сидели, и он мне что-то рассказывал. Всё в его жизни было ужасным: непутёвые родители, детский дом, драки, пьянки… Из его рассказов получалось, что он в детстве всё время что-то сотворял такое страшное, что за ним потом гнались и пытались его убить за это, а он убегал и скрывался. Не детство, а сплошной кошмар. А потом он пошёл в армию, и когда были страшные события в Новочеркасске, он стрелял в людей и убивал их. Он говорил, что убил однажды не менее пяти человек – уже на следующий день после основных событий. Его и других солдат тогда обступили на улице простые люди и стали кричать: «Что ж вы делаете, гады? Что ж вы в народ-то стреляете? И не стыдно?» А он снял автомат и стал стрелять в упор в этих людей. И они стали падать… А Новочеркасск для меня – родной город, и он окружён для меня ореолом святости. И не потому, что там бывали все русские цари и другие великие люди; не потому что там происходили великие события в Гражданскую войну, а просто потому, что моя мать поехала рожать меня именно туда. Могла родить в Ростове, но тогда ходили слухи о том, что в Ростове действуют врачи-вредители, которые гробят при рождении русских мальчиков. Она сознательно поехала туда и там меня родила. А при рождении я застрял головою, выходя вперёд ногами. И когда меня достали, я уже посинел от удушья и должен был вот-вот умереть. А старенькая акушерка не растерялась и стала делать мне искусственное дыхание. И я закричал, и ожил и с тех пор живу. Новочеркасск для меня не просто родина, а святое место. Я искренне считаю, что его нужно сделать столицей России – в память героев Гражданской войны. Третий по величине православный храм в России стоит там не случайно, не я один считаю, что этот город святыня. Пригородом Новочеркасска является станица Старочеркасская. Я помню свои первые детские ощущения при посещении Старочеркасска: дрожь пробирала от ощущения величественности, когда я там бывал. Этого не опишешь никакими словами, что такое Новочеркасск и Старочеркасск! И вот я такое слушаю, как он рассказывает: – Эти мрази обступили меня со всех сторон… А я снял автомат и стал стрелять, и они стали падать… И что я должен был при этом чувствовать к нему? Но я ему ничего не сказал. Он был так несчастен в личной жизни, что и говорить ничего не надо было. Жизнь всё сама сделала. Он ни о чём не жалел, но и злорадства не испытывал. Вообще-то он производил впечатление доброго и отзывчивого человека. Но – спивался себе и спивался. Родные выгоняли его из квартиры, и он бесчувственно пьяным валялся на лестнице и жильцы нашего подъезда перешагивали через него и поднимались дальше. Или он валялся пьяным на улице в грязи и весь обделанный. В последние месяцы жизни он просто посинел от пьянства и выглядел как ходячий покойник. Но со мною был по-прежнему дружелюбен и в перерывах, когда был трезвым, по-прежнему любил со мною побеседовать о чём-то возвышенном. Мне как-то раз его жена бросила упрёк: – Я удивляюсь тебе: ты вроде умный человек, но как ты можешь с ним разговаривать? Что у тебя с ним может быть общего? А мне было его жалко. И потом он умер.
Я к чему клоню-то. Вот сейчас происходят события на Украине. Но когда-нибудь всё это завершится победою русских, донбассовцев и восточных украинцев. Бандеровцев успокоит только могила, но все остальные украинские военнослужащие, которые воюют теперь против своего народа, стреляют в него – с ними-то что будет? Если их в ходе Гражданской войны не убьют и они доживут до старости, то какой позор будет им на всю жизнь! И какая старость их ждёт! Сопьются, посинеют и сдохнут под забором – в грязи, в собственном дерьме и в своей же блевотине.
|