Много пишут про Бермудский треугольник, про всякие аномальные зоны, где что-то происходит. Недавно прочёл про Бассов пролив – это между Австралийским континентом и островом Тасманией. Так там – чего только нет: корабли и самолёты пропадают, а летающие тарелки и всякие неопознанные плавучие объекты так и шныряют! Я вовсе не смеюсь. Я верю. Просто, когда ничего не можешь поделать, что ещё остаётся? Идти в этот Бассов пролив и сражаться там с инопланетянами? Я как-то к ним спокойно отношусь: они есть, ну и что? Если бы они хотели нас поубивать, то уже давно бы это сделали, а раз мы ещё живём, значит, они нам зла не желают. У меня есть статья про неопознанные лингвистические объекты: таинственное происхождение некоторых языков, таинственные заимствования… Например, в одном папуасском языке некоторые числительные первого десятка взяты из тибетского языка. Это что – папуасы летали на Тибет или тибетцы посещали Новую Гвинею? И почему только эти несколько числительных, и почему нет больше никаких других следов? На самом деле, удивительные вещи происходят совсем рядом и прямо с нами. Нам не нужен никакой Бассов пролив и никакие папуасы с тибетцами, мы можем у себя найти всякие чудеса. Например, моё воображение потрясает необъяснимое свойство литовского языка воздействовать на другие языки. Например, на русский и другие славянские языки. И это воздействие происходит на протяжении нескольких тысячелетий – трёх-четырёх, это точно. Почему не от нас к ним? Примеров, когда от нас к ним – полным-полно, но они как раз таковы, что в них нет ничего удивительного. От большого народа всегда идёт языковое влияние на маленький соседний народ. Литовское воздействие на русских – совершенно особого свойство. Приведу примеры. Возьмём русские существительные женского рода: ЗЕМЛЯ, НОГА, РУКА, ВОДА, ГОЛОВА, ПОЛОСА – они все имеют ударение на последний слог в форме именительного падежа единственного числа. Но в форме винительного падежа единственного числа они меняют ударение по такому образцу: рукА – рУку; головА – гОлову, землЯ – зЕмлю. Из всех славянских языков мы видим такое явление только в русском и в украинском языке. Уже в белорусском этого нет. Но зато это же самое есть в литовском и, кроме того: там это правило срабатывает по более сложным законам. Из чего можно сделать вывод: мы у них взяли эту закономерность и упростили, потому что не поняли до конца всей её сложности. Мы у них, а не они у нас. Почему? Ведь это просто ерунда, от которой нет никакой пользы, в ней нет (с нашей точки зрения) никакого смысла. Зачем было брать это? А вот другой пример: русское и белорусское аканье. Мы говорим, а белорусы так даже прямо так и пишут: МАЛАКО, ПАЛАСА, ГАЛАВА. Ведь раньше этого не было: наши предки всегда произносили чистое О – будь оно ударное или безударное. Так почему же это явление появилось у русских и у белорусов? Источник опять тот же самый – литовский язык с его особым отношением к звукам [o] и [a]. В древности праславяне и пралеттолитовцы вообще не различали на слух звуков [o] и [a] и считали их одним и тем же звуком. Но потом определились: долгие [o] и [a] у славян стали современным звуком [a], а краткие – звуком [o]. Так вот, литовцы поступили наоборот: на месте долгих [o] и [a] у них теперь [o], но только долгое, а не простое, а на месте кратких [o] и [a] у них теперь [a] краткое. На самом деле это явление более древнее, чем славяне и литовцы. Это явление присуще всем языкам САТЭМ. Но ведь, казалось бы, русские определились с этими двумя звуками, и уже можно было бы забыть об этом древнем явлении. Но оно к нам вернулось снова. Откуда? Где оно хранилось всё это время? Хранилось у литовцев и вернулось к нам от них. Почему? С какой стати? Какой в этом смысл? Не знаю. Третий пример литовского влияния на русский язык. Опять – всё совершенно лишено всякого смысла (хотя наверняка, какой-то тайный смысл во всём этом есть). Слово МЁД в древности произносилось русскими так: МЭД. Именно так его сейчас произносят украинцы. Итак, древние русичи говорили МЭД. А что потом случилось? Потом они стали произносить гласный [e] с оттенком [o]. И у них получился звук [œ]. Но ведь это в точности тот самый фонетический процесс, который когда-то был у литовцев! Только у них было с поправкой на их особое отношение к гласным [o] и [a]: если у нас первое, то у них второе. Процесс e > æ у них произошёл лет на тысячу-полторы раньше, чем наш процесс e > œ. Стало быть, инициаторами этого процесса были именно они. То, что литовское фонетическое влияние можно усмотреть в польском языке – в этом нет ничего удивительного: литовцы и поляки соседи. А в старославянском языке откуда литовское влияние? Да оттуда же – от литовцев, которые посетили когда-то Балканский полуостров. И отсюда вывод: воздействие идёт не от специфической Литовской земли, а от самих литовцев, независимо от того, на какой земле они живут. Это прозвучит на грани фантастики или бреда сумасшедшего, но от них исходит что-то вроде излучения на другие народы. Почему от латышей не исходит того же самого? Почему не от эстонцев? Не от исландцев? Не от лужичан? Тайна.
|